img_0685_hf

Продолжаем знакомить вас с записями в случайно найденной тетради, которую вел Г.С. Долгополов. В четвертой части повествование окончилось возвращением первой Кубанской казачьей пластунской бригады на Турецкий фронт.

Простому народу война не нужна

Как-то перебрасывали нашу часть на участок, где противник фронт прорвал. Команда связи торопливо снимает телефонные аппараты, штабной телефонный коммутатор. Закрутились ручки в телефонных катушках, сматывается телефонный кабель. Все вьючат на лошадей. Я на свою лошадь уже все закрепил и тут приходит воинский почтальон и вручает мне письмо из действующей армии, из первой Кубанской казачьей кавалерийской дивизии.

Все уже тронулись в путь, а я письмо читаю и в глазах у меня потемнело. Там пишут, что мой старший брат Яков Степанович, будучи в разведке, был убит. Перечитал несколько раз, а когда пришел в себя, поднял голову и вижу, что наша часть уже поднимается по горе. Дорога там, видимо совсем узкая, потому что все шли цепочкой по одному. Тронулся и я догонять штабную команду связи. У подножья горы протекала неглубокая, но очень быстрая речка. И здесь узкая стежка дороги, по которой я шел, раздвоилась. Какую выбрать?

Пошел по наиболее набитой. Метров через сто понимаю, что эта дорожка идет вдоль берега реки. Нет, думаю, наша бригада не должна была сюда пойти. Я ж их видел на склоне горы. Решил повернуть обратно и на развилке пойти по другой стежке. Лошадь вел в поводу. Стал под уздцы ее разворачивать осторожно, а она оступилась на камне, и груз на ее спине потянул вниз. Не удержал я ее за уздечку — покатилась и упала в реку спиной вниз, лишь голову удерживала над водой.

В глазах моих потемнело! Ведь там не только мои вещи, но и хлеб с сахаром на все команду связи. Обдуманно спустился по крутому обрыву. В голове билась мысль: «Спасти телефонные аппараты!» Вынес их на берег, потом вынес катушки с кабелем. На это потребовалось немало времени, за которое вода размыла и унесла сахар и хлеб. Как только поклажа на лошади стала легко, она сама встала на ноги.

Сам насквозь мокрый, лошадь мокрая, аппараты мокрые, а солнышко уже на закате. Опять навьючил все на лошадку, закинул карабин на плечо и направился вслед за бригадой по другой дорожке. Много прошел, стало темнеть. Вдруг мне на встречу выходит турок. Но вижу – не военный, в оборванной гражданской одежде.

Я карабин с плеча снял, направил ствол на него и говорю: «Стой!». Он остановился. Думаю – может по-русски понимает. Спрашиваю: «Кардаш! Воинские части встречал?» и с радостью слышу, он отвечает: «Да». Качнул карабином и строго говорю: «Веди туда!» Он кивает, соглашается. А вокруг уже темнеет. Турок и говорит мне: «Кардаш! Ночь спать тут… здесь … войска далеко… утром вести… утром туда».

С трудом я понял, что он пытался мне сказать. А он дальше объясняет, что по пути есть рядом два селения. Одно – турецкое, а другое – греческое. И он поручит меня на ночь грекам. Я страшился. Но деваться было некуда. Незаметно заглянул в коробку карабина, а там ни одного патрона! И тут пошел сильный дождь. Лошадь устала, сам еле на ногах держусь. «Веди, — говорю, — к грекам!»

Идем через турецкое селение. Из саклей выбегают ребятишки и женщины с черными покрывалами на лицах. Стоят вдоль стежки молча и внимательно следят за мной. Я чинно выступаю с карабином на плече, а турок ведет мою лошадь. Так доходим до греческого села. Турок передает мне повод лошади и скрывается в сакле. Почти сразу возвращается и ведет с собой троих греков. Они заговорили со мной по-русски. Взяли у меня лошадь, повели ее в сарай. Я видел, как ее развьючивали и задавали корму.

Завели меня в саклю, наподобие наших землянок. Внутри хорошо, чисто, но никакой мебели нет. Кушают, сидя на полу из больших общих черепяных чашек. Посреди помещения вырыта яма, в которой установлена странной конструкции печь, в ней горит древесный уголь. Вокруг сидят мужчины, греются, протянувши руки к печи. Греки советуют мне хорошо отдохнуть и ведут в отдельную комнату, вроде кладовой. И сами они спят в таких комнатках. Женщин я не видел, видимо у них отдельные комнаты.

В комнате, что отвели мне, на полу разостлан ковер и больше ничего нет. Я лег головой на выход и карабин около себя положил стволом туда же. Но долго не мог уснуть – много передумал. Вспоминал свою красивую и любимую жену. Мне хотелось, чтобы она увидела меня сегодня во сне – где я нахожусь, на чем сплю. Незаметно в размышлениях крепко уснул. Проснувшись утром, я почувствовал, что уже ничуть не боюсь.

Мне подали навьюченную лошадь и дали проводника, который в этот день довел меня до части первой Кубанской пластунской казачьей бригады. Товарищи-телефонисты меня встретили радостно, надеясь, что я привез их пайки. Я рассказал про погибшего брата и свое несчастье в дороге, как хлеб и сахар уплыли к Черному морю, а я в страхе ночевал рядом с турецким селением. Никто из телефонистов на меня не обиделся, а молчки поголодовали два дня.

Пройдя фронтом далеко вглубь Турции, на горе Кара-Кабан я внезапно заболел, получилось кровоизлияние. В военно-полевой госпиталь меня доставили на вьючных носилках – это когда впереди лошадь и сзади лошадь, а между ними укреплены носилки с раненым. Начальник бригады генерал Гулыга заметил, что меня нет на месте, сам справился о причине у начальника связи бригады. И в госпиталь со своим денщиком генерал прислал мне краюшку белого хлеба, его только что получили из России для штабных офицеров. Наверное, вспомнил, как гонял меня ни за что на Австро-Германском фронте.

Из полевого госпиталя меня перевели в госпиталь в городе Эрзерум, куда привезли по узкоколейной железной дороге, построенной русскими солдатами. Раненых и больных здесь было очень много. Поэтому в госпитале долго не держали – мест не хватало. По состоянию здоровья меня дальше перевели в госпиталь в город Сарыкамыш, оттуда в город Тифлис, потом в город Баку.

Дальше я попал в екатеринодарский госпиталь. Здесь меня лечили полтора месяца. Потом военно-медицинская комиссия признала меня не годным к строевой службе, а только к тыловой работе. Выдали удостоверение и справку на месячный отпуск домой. Было это осенью 1917 года, когда царизм уже свергли.

 

Продолжение следует

 

Г. Долгополов