06230011Фотографии наводнения 2002 года можно посмотреть в нашей группе на Одноклассниках: https://ok.ru/svetmayako/topic/67060150394955. Там  же можно поделиться своими воспоминаниями и фотографиями тех событий.

Один из самых долгих дней в году 22 июня. В 2002 году — это суббота. В календарь можно не заглядывать, чтобы вспомнить какой был день недели 15 лет назад. 

 

Ночь накануне

 

Начался этот день часа в два ночи, когда по улицам ездила машина с громкоговорителем и будила людей: «В связи с угрозой наводнения необходимо взять ценные вещи и документы и покинуть зону подтопления». Похоже, говорящие менялись. Иногда громкоговоритель бубонел без эмоций. А иногда переходил на более высокие ноты: «Будите соседей, собирайте документы, ценные вещи и животных. Уходите в высокие места».

Часа в три первый звонок от дальних знакомых, у которых, тем не менее, был наш домашний номер телефона (сотовые телефоны тогда были у единиц технически озабоченных). Дело в том, что муж работал в администрации района, а я – в управлении социальной защиты населения. Логично было предположить, что мы будем что-то знать. Но у нас сведений никаких не было.

Ночь перед долгожданным выходным пошла насмарку. Некоторые соседи завели машины, стали грузить скарб и ехали в сторону возвышенности. С рассветом по улице стали носиться машины в сторону берега Кубани – смотреть на уровень воды. После 6 утра вернулись все, кто уехал ночью. На обычно тихой улице царило непривычное оживление – все активно обсуждали понятие воды в Кубани. Но там же дамба!

В это время у нас шел косметический ремонт – я красила окна, батареи, трубы отопления. Часов в 12 дня раздается телефонный звонок. Звонит начальник отдела и просит меня прийти в Дом культуры, где разместили эвакопункт. Я как человек ответственный – закрыла банку с краской, переоделась и пошла. Эта недокрашенная батарея так и осталась двухцветной на много лет…

 

Эвакопункт

 

В центральной части города люди были еще более возбуждены, чем на окраине. В эвакопункте было всего несколько человек. Большинство просто приходили, чтобы узнать, как обстоят дела с уровнем воды и уходили. Молодая семья – мама и двое детей, сидели в состоянии ступора. Это были первые жители города, у которых рухнула саманная хата.

В эвакопункте было больше сотрудников разных служб, чем жителей. Мы он нечего делать выходили на улицу, посмотреть на народ, на ситуацию  Часа в три пополудни пошла вода из канала, а он протекает метрах в 50 позади Дома культуры. Сначала затопило низкую часть парка, там где деревья растут уже больше ста лет. Потом вода пошла на школьный стадион. Дети с собакой бродили по затопленной беговой дорожке. К забору школы со стороны Дома культуры подходили люди. Слышалось: «Меня сфотографируй так, чтобы воду сзади было видно». Было весело.

Подтопление шло из канала. Дамба воду реки держала. Дальше веселье только увеличивалось – вода вышла на проезжую часть улицы, залив пару кварталов асфальтированной дороги. По этой части улицы стали носиться на машинах – кто больше брызг поднимет. Свист, улюлюкание, смех, шум воды, радуга от брызг. Солнечный субботний день. Весело. У меня с собой был фотоаппарат. Это вам не современные цифровые модели, а старый вариант с пленкой в 36 кадров. Все кадры ушли на это веселье, о чем я потом пожалела.

Но в то время казалось, что хуже не будет. Немного напрягло, когда увидела, как по противоположной стороне улицы по тротуару брели по воде женщина и мужчина с велосипедом. Когда они подошли к почте, я никак не могла понять, что меня встревожило. Потом осознала – велосипеда из-под воды не видно! Оказывается там довольно сильное понижение, которое не ощущается в другой (сухой) ситуации.

Вода, переливаясь через берег канала, видимо, в самом низком месте, спокойно уходила вниз по улице Свободы в сторону реки. Я периодически позванивала домой – там все было спокойно. У них воды из канала не было, а до верха дамбы от Кубани вода тоже не поднялась – мужики, уже изрядно навеселе, периодически на велосипедах мотались к дамбе и контролировали ситуацию. Передавали друг другу о том, что те, кто ехал из Армавира к нам, видели прямо на дороге много змей. Слухи…

 

Ближе к ночи

 

Вечерело. Над окраиной города ближе к Армавиру периодически пролетал вертолет. Нас домой не отпускали, хотя больших видимых изменений не было. Правда, машины перестали носиться по улице, поднимая брызги, после того, как одна из них «захлебнулась» и ее выкатывали на сухое место вручную.

На улице уже стало совсем темно. В 9 часов вечера замолчали телефоны. Людей из эвакопункта к вечеру всех вывезли в гостиницу в КНИИТиМ. Там были и мои бывшие соседи из двухэтажного дома, жители второго этажа – на всякий случай. Приковыляла еще одна бабуля – хромая и с костылем. Ей сказали: «Ждите. Скоро приедет машина и отвезет вас в гостиницу». Мы, несколько человек, неизвестно зачем сидели в пустом Доме культуры. В огромном пустом темном гулком от тишины здании жутко. Забились все в небольшой кабинет начальника отдела культуры. Паковали недоеденные бутерброды. Убирали чай-кофе в картонные коробки.

По домам нас не отпускали. Вода прибывала, но очень незначительно – возле Дома культуры даже через бордюр дороги еще не перелилась. Тишина. Спокойствие… Слышим, как в здание распахивается дверь и слышится топот в фойе и крики: «Эй, вы где все!» Выглядываем из кабинета. Представляю, какая картина со стороны – темнота, приоткрывается дверь, в узкую щель вырывается свет и его перегораживают пара голов. Нас на свету видно, а нам в темноте не видно никого.

Распахивается дверь. В кабинет врывается огромная фигура и с криками: «Чего сидите! Там такая волна идет! Быстро все в машину!», начинает хватать всех без разбору и выталкивать, а некоторых и почти выкидывать в коридор. Не сразу сообразила, что это Виталий Владимирович Пушкин, бывший глава района, пару месяцев как ушедший на повышение в краевую администрацию, не оставил родной район и в трудную минуту. Не знаю, сколько мгновений хватило нам, подпинываемым в спины Пушкиным, чтобы пересечь стометровую площадь и залететь в «буханку». Сначала рядом со мной в темноте, выкидывая далеко вперед костыль, семенила хромая бабка. И вдруг, подлетая в воздух, она стала преодолевать гораздо большие расстояния, чем мы. Видимо, рослый Виталий Владимирович большую часть времени тащил щуплую бабку по воздуху.

 

Вода пришла

 

Не разбирая дороги, подпрыгивая на бордюрах, оставляя за собой водяные веера, буханка неслась в сторону моста через канал по улице Свободы. Я успела увидеть, как в освещенном архиве мой муж таскает ящики. Нас вывезли на пригорок к предприятию «Горсети». Машина остановилась. Все вышли и как-то быстро и молча исчезли в темноте. 22 часа. Стою одна посреди чужой улицы. Вижу, что в городе уже нет света. И-и?

И иду назад. Там, по крайней мере, в архиве Саша. Дохожу с горки до центральной улицы. Темнота и тишина. Объемы воды не изменились. Иду к архиву. Там в темноте суетятся люди. Еще одну пару рук приняли с радостью. Переставляем коробки с нижних полок на верхние. В здание уже зашла вода. Работаем до 23 часов. Вода очень медленно прибывает. Нижние полки стеллажей пусты. Но спасет ли это архив, находящийся на первом этаже?

Уходим. Куда идти? Домой. На центральной улице воды уже по пояс. Может выше суше? Решили подняться на соседнюю улицу Большевистскую, параллельную Первомайской. Дошли до нового здания школы №2. Там нас встречает сторож. Пытаемся рассказать, что двигаемся в сторону ДЭУ, а он противится: «Не дойдете. Оставайтесь со мной. Здесь безопасней» Но у нас дома осталась Ульяна, баба с дедом. Одна мысль: «Домой!»

Сунулись за ворота, выходящие на улицу Кооперативную, и только тут я осознала, что такое — наводнение. Течением воды из канала по улице в сторону Кубани с меня тут же сорвало обувь и, если бы я не зацепилась за створку ворот, унесло бы следом за тапками. Проход закрыт! Куда дальше? На гору. Там живут знакомые. Переходим канал по затопленному мосту по улице С. Тюленина. Бредем в полной темноте и тишине. Даже собаки молчат.

Приходим к знакомым в многоквартирный дом по улице Кооперативной. И ничуть не удивляемся, что у них гости – пир горой при свечах. Нас, конечно, встретили как родных. За стол усадили. Оказывается к ним приехали с ребенком еще одни знакомые – спасаются от наводнения. Они уже хорошо навеселе. Наше бормотание им непонятно. А мы, уже увидев, что там творится, не можем оставаться в такой веселой компании. Меня снабдили калошами, и мы опять побрели в темень.

Снова вышли к «Горсетям». Там встретили знакомого водителя, который собирался везти аварийную бригаду к подстанции. Он и рассказал, что в сторону ДЭУ соваться бесполезно. Что там – никто не знает. Возле пищекомбината воды нет. А там неподалеку живут родители Саши. Решили добираться к ним. Доехали на машине до поворота на улицу Халтурина, вышли из машины. Но дальше улица идет с некоторым спуском, а по прямым участкам вода течет очень быстро. Не рискнули добираться до родственников. Стоим прямо возле пятиэтажки, где живет подруга. У нее в окне мелькает свечка. Решили подняться к ней.

 

Ночь. Улица. 23 июня. Наводнение…

 

Нас приняли на постой. Благо квартира трехкомнатная. Александр Иванович уснул. Я и в привычной-то обстановке плохо сплю при малейшем нервном волнении. А тут… Простояла почти всю ночь, с небольшими перерывами, на балконе, выходящем на Первомайскую. До 5 часов утра вода медленно поднималась. Возле остановки растут большие деревья. И я по побелке ствола дерева отмечала подъем воды. Стало светать. Вода перестала подниматься, остановившись у самой кромки побелки.

Видно, как мимо плывет дверь, смытая с какого-нибудь сарая. Уже можно различить местами облупившуюся темно-бордовую краску. На двери лежит собака. Рядом раздается тихий плеск воды. Собака поворачивает голову – к двери кто-то подплыл. Собака смотрит и молчит. На дверь выбирается нутрия. Собака молча отворачивается. Дверь, с уже двумя пассажирами, уплывает.

Прошел час. На улице светло. Тихо. Шесть утра. Вода не поднимается. Бужу Сашу и мы уходим. Еще одна попытка добраться домой. Выйдя из подъезда, попадаем в воду по грудь. У меня в руках сумка, поэтому несу ее над головой. Подходим ближе к проезжей части и оказывается, что она значительно выше ступенек к подъездам. На самой дороге есть даже сухие островки. Идем по направлению к центральной площади. Рядом с нами уже идут несколько человек, которые тоже не могут долго спать в такой ситуации. Два парня несут надувную резиновую лодку.

Подходим к пересечению Первомайской с улицей Гагарина и, о, чудо! – работает светофор! В городе нет электричества. И вот тут я в первый раз пожалела, что закончилась в фотоаппарате пленка. Мы только что шлепали по щиколотку в воде, а сразу после светофора глубина стремительно увеличивается. Парни садятся в лодку и под смех окружающих, дождавшись зеленого сигнала светофора, плывут дальше по улице Первомайской.

Трибуну, которую панировали использовать во время проведения районного выпускного бала, течением снесло от центра площади к перекрестку. Возле нее стоит «захлебнувшаяся» машина пожарной охраны, в которую с вечера откачивали и куда-то вывозили воду. На трибуне сидит сотрудник пожарной охраны и устало всем советует возвращаться назад и в сторону Армавира не пробираться. Никто назад не пошел.

Мы зашли во двор районной администрации, которая тогда располагалась в трехэтажном здании напротив торгового центра. Там накануне мы оставили свою машину возле дверей одного из гаражей. Изумление от того, что наша машина стоит на совершенно сухом «пятачке» в полном воды дворе, придет намного, намного позже. А пока опять вышли по колено в воде на Первомайскую. В это время на площадь в веере брызг выехал большой трактор. И нас, уместно будет морская терминология, приняли на борт.

 

Долгий путь домой

 

Трактор, выпуская клубы черного дыма, уверенно несся по площади. Проезжая мимо Дома культуры всех удивило, что на его ступенях возле самого входа стояла легковая машина. Как ее туда затащили, спася от воды? А как теперь будут снимать! На углу с улицей Кооперативной стоял КАМАЗ, залитый водой по самые окна. Течение гнало на нас пенистые грязные волны. Тракторист только успел сказать: «Это ж какая там глубина!», как трактор «чихнул», выпустил клуб белого пара и встал, как вкопанный.

В кабине трактора было пять человек. Куда деваться? Глубина в рост человека и очень сильное течение. Тут подъехал еще один трактор. Побольше размером. Как сказали потом – К-700. За рулем был знакомый, который сообщил, что везет инсулин к родителям на улицу Южную, а потом согласился подкинуть нас до ДЭУ. Пересаживаться с трактора на трактор, когда в низу буквально «кипит» вода, то еще удовольствие!

Пересели. В тракторе вместе с нами уже пять человек – вместе с водителем там была еще одна семейная пара. Тут не до соблюдения техники безопасности – кто-то примостился вдвоем на одном месте в кабине, кто-то сидит на крыльях над колесами, кто-то стоит сзади кабины, там, где можно прикрепить прицеп. Едем. Уже восьмой час утра.

С балконов двухэтажек машут руками люди. По перпендикулярным улицам плавают на лодках. По Первомайской не поплывешь – течение сильное. Суета. И никакой паники. Наоборот, много людей улыбающихся. На перекрестке с улицей Свердлова стоял такой же трактор К-700 с ковшом и прицепом, который отправили за жителями, не покинувшими дома ночью. Водители переговорили между собой, и мы свернули на эту улицу, чтобы проскочить первыми и показывать идущему медленно сзади экипажу, где есть люди, которых нужно эвакуировать.

 

Эвакуация

 

Следующим этапом на нашем пути домой стала работа по эвакуации людей. Причем, никаких начальников, раздающих указания, не было и в помине. Мы были сами себе указатели. Нужно помочь людям – идем на помощь. Свернув с центральной улицы, застроенной в основном кирпичными домами, мы увидели весь ужас, который принесло наводнение. Заваленные течением заборы позволяли видеть всю картину разрушения. Особенно пострадали дома по четной стороне улицы, их прикрывали только заборы, которые не ослабляли потоки воды.

Трактор медленно плыл по улице по направлению к каналу, сопротивляясь напору воды слева. Справа от нас над водой висели мебель и внутренние стены комнат – у многих домов рухнули углы фасадной части. Все молчали, шокированные увиденным. Наши попутчики закурили, и видно было, как у всех дрожат руки. У меня невольно вырвалось: «Как после бомбежки…» Только пожаров не было. Газ и электричество отключили еще с вечера. И очень правильно сделали, потому что встречали мы на своем пути и оборванные провода, и разорванные трубы уличного газопровода.

Слева на плоской крыше пристройки к дому сидели люди. Мы остановились, чтобы предложить им перейти в следующий сзади трактор. Это оказались знакомые. Там были соседи из двух домов. Одни рассказали, что саманная хата, которую они снимают, практически развалилась, крыша лежит на шкафах. Они вот – ночью к соседям на крышу перебрались. Мангал наверх затащили. Электричества все равно нет, поэтому с утра жарят все, что было в холодильниках – мясо, сосиски. Им на крыше было даже весело. Видимо в спасаемых запасах были не только скоропортящиеся продукты, но и алкоголь. Размахивая руками, они показывали, где рухнули хаты – им сверху было видно дальше, чем нам. Уходить отказались. А мы отправились дальше.

Вода снесла только сплошные заборы, у них плоскость соприкосновения больше, поэтому они напора стихии не выдержали. Заборы из сетки-рабицы свободно пропускали воду и были на месте. У калики одного из домов увидели мужчину … Он держался руками, раскинув их в стороны, за край забора, как будто, увидев надвигающуюся воду, хотел защитить свой дом. Защитил… Дом стоял сзади целый. А вот хозяин, все еще держась руками за забор, плавал вниз лицом. Видимо, сердце его не выдержало увиденного. Раз он держался на поверхности воды, значит, не захлебнулся — легкие и желудок у него были пустыми.

Стали маяковать идущему сзади трактору о своей находке. Он подъехал ближе. Мужчины из нашего трактора и соседнего, с трудом разжав пальцы умершего у калитки своего дома человека, перенесли труп в ковш трактора. Он так и лежал с раскинутыми в стороны руками. В тележке трактора притихли несколько человек, которых подобрали по дороге. Вода текла очень мутная. Поэтому все были в одежде почти одинаковой – буро-коричневой, не зависимо от первоначального цвета. Даже мои черные брюки, высыхая, на глазах приобретали глинистый оттенок.

Пока трактора стояли, они меньше тарахтели и те, кто был внизу, услышали крик о помощи. Мужчины из нашего трактора по грудь в воде побрели на голос. Через некоторое время вернулись, держа под руки очень грузную пожилую женщину так, чтобы ее голова была над водой. В одной руке она накрепко сжимала длинную палку. Трактор с прицепом свернул в проулок – там тоже кто-то звал на помощь, поэтому спасенную бабулю с трудом затолкали в кабину нашего трактора. Снизу подталкивали мужчины, и мы тянули ее сверху, она сама упиралась в землю палкой. И все это в полной тишине, если не считать шума воды.

Только оказавшись в кабине трактора, она выкинула палку. На вопросы не отвечала. Тронулись дальше, уступив место рядом с водителем спасенной. Через несколько минут она чуть пришла в себя и стала разговаривать. Ее имя в моей памяти не сохранилось, но общий рассказ помню. Ей тогда было 84 года. Всю жизнь прожила в Кубанке. Помнит наводнение 1952 года, но тогда вдоль берега Кубани не было дамбы, а вода дошла до Первомайской. Но только дошла – глубина была, как она сказала: «По колено куренку». Потом построили дамбу и больше воды в городе никогда не было.

Поэтому, когда вчера вечером пошла вода во двор, бабуля не испугалась. Но вода прибывала. Она зашла в хату – там вода. Стала искать спасения во дворе. Забиралась на какие-то хозяйственные ящики, но вода ее и там доставала. Течением стало сносить в сад. Схватилась за толстый абрикосовый ствол. Поймала проплывающую мимо длинную палку метра два с половиной в длину. Сначала стояла возле дерева, держась за ствол и палку.

Стало смеркаться. Вода поднялась ей до шеи и затопила нижнюю ветку дерева. Опираясь на палку, старушка вскарабкалась на ветку – вода даже помогла ей в этом. Так и просидела всю ночь на ветке, упираясь в землю палкой. Ночью она была по пояс в воде, а длинная палка-спасительница торчала над поверхностью менее чем на полметра. Приходилось крепко держаться за ствол дерева, чтобы течением не смыло. Пыталась звать на помощь. Но за сильным шумом воды ее вряд ли кто-то услышал, потому что и она голосов не слышала, только треск рушившихся стен. Боялась, что ее столкнет с дерева проплывающие мимо обломки.

К утру вода стала понемногу отступать, но она так вся занемела, что самостоятельно не решилась спрыгнуть в отступающую воду. Услышала звуки тракторного двигателя – стала звать на помощь. Когда ее снимали с дерева, вода снизилась почти на метр, и храбрая старуха уже была над поверхностью, так же упираясь палкой в землю. Вот такие у нас храбрые старушки! Через некоторое время мы вновь встретились с трактором с тележкой и пересадили туда бабулю.

Это были самые яркие моменты в пути по направлению к дому. Еще кого-то подбирали и пересаживали в соседний трактор. Главное, что не было истерик, криков, воплей. Наоборот, все были предельно собраны, спокойны и сосредоточены. И молчаливы.

 

Ближе к намеченной цели

 

Петляя по улицам, мы вновь выехали на Первомайскую возле Райгаза. Рядом с остановкой стояла воспетая в песне бордовая девятка. Было такое впечатление, что в ней прогремел взрыв – задняя дверь багажника с разбитым стеклом поднята вверх. Вода уже опустилась чуть ниже крыши, и было видно, что и в остальных окнах только осколки стекол. Угловая часть «кремлевской стены» возле спорткомплекса «Крепыш» рухнула.

На другом углу Первомайской за остановкой возле жилой пятиэтажки стоял металлический киоск продуктового магазинчика. Одна из его опускающихся ставень была прорезана автогеном и отогнута. Это был первый случай виденного мною мародерства. Да, кому война, а кому — мать родна. За остановкой ДЭУ по четной стороне улицы возле двухэтажного офисного здания в неглубокой воде весело резвился розовый поросенок. Отдыхать забегал на ступеньки. Похоже, он еще не проголодался.

Трактор проехал по Первомайской до последней остановки ДЭУ, где мы сошли. На клумбе, вокруг которой обвиваетсяся кольца, где разворачиваются маршрутные такси, лежала огромная металлическая бочка, принесенная от заправочной станции со стороны Армавира. Здесь на проезжей части воды было мало – по колено. Но нам-то нужно было добираться еще пять кварталов в сторону леса. А там текла бурная бурая река.

Улица стала застраиваться меньше 10 лет назад. Деревья там были еще маленькие, на некоторых участках дома только стоились. Вода встречала мало препятствий и течение было неслабое. На крыльце магазина сидел его владелец, тоже хороший знакомый. Услышав, что мы планируем добираться домой своим ходом, он нашу затею, мягко говоря, не одобрил. Но посоветовал зайти за магазин и пустое пространство пересекать по течению.

Дело в том, что за магазином был заложен сквер. Сейчас там большие деревья, детская площадка и хачкар – кресс-камень. А 15 лет назад там были только тоненькие стволики молодых деревьев. Два квартала по своей улице, борясь с течением, по горло в воде, мы пробирались 40 минут! У меня на руках все еще исправно шли часы, не смотря на неоднократное купание. Но на пересечение улиц Обороны и Прочноокопской пришлось остановиться.

Дальше было глубже и идти по дну не получилось бы, а плыть по улице, где можно зацепиться за забор или дерево – слишком рискованно. При этом нас обязательно унесло бы за пределы дороги в сады и огороды. О скорости и силе течения воды можно было судить по тому, что на обочине дороги над водой торчали колеса перевернутой легковушки. Тут на нашу улицу свернул знакомый трактор К-700 с тележкой. Но это был уже другой – без ковша. Оставшиеся три квартала до дома мы добрались почти без приключения.

Некоторые жители одноэтажных домов разобрали часть кровли и с высоты чердака следили за ситуацией. Один из соседей держал коров и свиней. Животные высовывали головы из воды, опираясь передними ногами на забор. На нашей улице рухнул только один дом, который строился по старой технологии – из самана. Даже внешние кирпичные стены не удержали.

На часах было 15 часов. Домой мы добирались с 6 утра – 9 часов. К нашему дому мы поплыли вместе со спасателями, которые сопровождали трактор, на надувной лодке. Ворота открываются вовнутрь двора, поэтому они были распахнуты настеж. Судя по цвету кирпичного забора и столбиков, в высокий период вода была вровень с его верхним краем. Зашли в дом.

На втором этаже обнаружились и все родственники, за которых мы так переживали, и собаки, и коты, и куча чужих вещей из окрестных одноэтажных домов. Из наших вещей, которые были на первом этаже, успели наверх занести только телевизор. Не смотря на то, что у дома довольно высокий фундамент, внутри было больше полуметра воды. Грязные мокрые шторы болтались около окон, всплыл вырванный из-под плинтусов линолеум, на боку плавал холодильник. Отступающая вода обнажала вздувшиеся и деформированные части мебели.

В дом с нами вошли и спасатели. Муж решил остаться, а я забрала 16-летнюю дочь и мы отправились обратно – туда, где воды нет. Обратный путь в памяти почти не отложился. Вода уходила очень медленно. По ее уровню хорошо были видны перепады высот в нашем городе, вроде бы расположенном в очень ровной местности. Если возле пищекомбината проезжая часть была сухая, то возле автостанции из воды торчала только крыша белой нивы.

 

Там, где нет воды

 

Канал стал рубежом – за ним воды не было. При подъезде к мосту была видна плотная толпа на противоположной стороне. Люди просто стояли на дороге. Когда трактор переехал мост, остановился и откинули боковину прицепа, те, кто был внизу стали помогать тем, кто выбирался из высокого прицепа. Мы были мокрые, утомленные и выглядели, наверняка, пришибленными. Я не выпускала руку дочери и только тут пришла мысли: что делать дальше?

Меня кто-то схватил за руку и выволок из толпы. Аня и Саша Гомодины. Как дошли до дома родителей Саши помнится плохо. Там мы помылись в душе, нам дали переодеться и уложили спать. В сон мы с дочерью просто рухнули. Я проснулась через час. Во дворе уже было без малого десяток человек: Саша с Аней еще несколько раз ходили встречать трактора с эвакуированными людьми и приводили с собой знакомых и родственников.

За 23-м микрорайоном живут родители моего кума. И я пошла к ним с вопросом, можно ли оставить у них Ульяну. Солнечный день 23 июня. Ярко светит солнце, на небе не облачка. Приближается вечерняя прохлада. В тенистых кронах деревьев поют птички. На клумбах цветут цветы. На лавочке сидят две пожилые женщины. С удивлением глянули на меня – не местный житель, в лицо я им не знакома, и довольно странная — бреду в домашних тапочках и коротком халате с чужого плеча. Подхожу ближе и слышу их неспешный разговор тем тоном, когда уже обо всем переговорили, а молча сидеть вроде как неудобно:

— Слышала, говорят, Кубанку топит…

— Че топит-то? Дождя ж нет…

— Да, вроде, Кубань разлилась…

— Там же дамба…

Прохожу мимо, неся перед мысленным взором бурлящую грязную реку в город шириной. За спиной остаются скучающие кумушки, которым даже поговорить не о чем.

Ульяну с готовностью забрали к себе родители кума, которым уже оставили двоих внучек. На ночь с воскресенья на понедельник и я осталась у них. На следующий день, обдумала вопрос: «Рабочий день начался, а к месту работы не добраться. Как быть?» Решила, что выйдя на работу в субботу (которая была уже так давно!) я заработала себе отгул. На машине с кумом и его отцом отправились в зону затопления – посмотреть, можно ли добраться до нашего дома. И они хотели проведать еще несколько знакомых человек.

 

Время «после»

 

Началось время «после». Там трудностей было даже больше, чем во время наводнения. Мне пришлось много времени провести в эвакопункте, что разместился в школе № 1. Жители не пострадавшей от наводнения части города первыми пришли на помощь – забирали к себе домой тех, кому некуда было вернуться, несли в школу одежду, обувь, продукты длительного хранения, воду в бутылках. Сюда же в школу привозили горячую пищу и хлеб, которые раздавали беженцам.

Но были люди и с другим складом характера. Вот возле пункта раздачи пищи разразился скандал. Одна из женщин, разливавших в протянутые кастрюли и банки суп, оказалась жительницей 23-го микрорайона. Она и подняла шум на женщину средних лет, которая стояла в очереди за супом с эмалированным ведром:

— Ах, ты бессовестная! Ты-то где от наводнения пострадала! А я думаю, чего это они там, в бараке весь вечер с местными алкашами гуляют? Так ты и вчера здесь отоваривалась? Гоните ее и все запомните в лицо – она же еще не раз придет! Ни стыда, ни совести!

Время «после» тоже стоит отдельного описания, потому что длится оно до сих пор. Запомнился один веселый случай. Отмываем дом от грязи, принесенной водой. На улице стал накрапывать дождик. Слышу сзади дружный цокот когтей по полу. Поворачиваюсь – стоят два наших дворовых пса, которые никогда в дом хода не имели, кроме дня большой воды. А тут стоят, хвостами помахивают, оглядываются на дверь. Видимо, хотели сказать: «На улице опять сыро. Пора в дом?».

Самое масштабное событие после наводнения случилось у всего района в 2003 году – пик рождаемости. Это уже давно в мире отмечено, что любое стихийное бедствие стимулирует рождаемость. Моей  дочери было 17 лет, а мне уже немало — 37. Но и в нашей семье в 2003 году появилась младшая дочь. И, как непосредственный участник этого бебибума, могу подтвердить, что семьи отбросили все отговорки, типа: «Сначала дом достроим – потом второго ребенка родим». С легкость решались на рождение не только второго, но и пятого малыша. И я в свои 37 была далеко не самой «возрастной мамашей».

 

Спасибо всем, кто смог добраться до конца этого повествования. Пишите свои воспоминания о тех днях. Дети, которые появились на свет после наводнения, с интересом слушают эти истории.

 

Е. Панкратьева