Ефросинья Голубцова ежедневно служила Родине, не жалея себя (фото предоставлено автором).

В 1986 году я – медик, приехала работать в хутор Роте-Фане. Очень удивилась тому порядку, что предстал передо мной. Ухоженные дворы и дома, школа, детский сад, почта, сельский Дом культуры, тракторная бригада, контора.

Здесь в то время проживали более 800 жителей, было много детей. В магазин ежедневно привозили свежий хлеб, молоко. Работала баня. А я постепенно знакомилась с местными людьми. Одна из таких встреч состоялась в магазине. Женщина покупала конфеты – самые лучшие. Набрав большой кулек, тут же рассыпала по прилавку и, низко наклонившись, еще раз перемешала.

— Угощайтесь, люди, у меня родился внук! – сообщила Фрося.

Меня насторожило одно обстоятельство: могла бы раздать руками. Но, как говорится, не мое дело. Затем женщина остановила меня и пригласила к себе на юбилей. А одновременно с этим до наступления Нового года оставалась неделя. Многими событиями тогда был ознаменован 1986-ой год. Уходили на пенсию женщины 1931 года рождения: их торжественно поздравляли в клубе. Художественная самодеятельность давала концерт. Красиво жил хутор, в котором нашли свой дом люди 13-ти национальностей. На 13 детей прибыло местное население в тот год. Омрачился 1986-ой Чернобыльской катастрофой: на ликвидацию последствий была отправлена группа мужчин хутора.

К Фросе на юбилей я пошла. Хлебосольная и гостеприимная хозяйка выставила на стол щедрое угощенье. Мое внимание опять привлек тот факт, который я заметила в магазине, — ограниченность движений руками, неуклюжая походка и тяжелый шаг. Но тогда все расспросы были бы неуместны, женщина была счастлива: рядом находился добрый и заботливый супруг, красивая дочь с мужем, двое внуков – еще совсем маленькие. Фрося заметила, как я наблюдаю за ней. Подошла: «Потом поговорим»…

Этот наш разговор состоялся весной 1987-го года. Она пришла ко мне на прием, но что-то умалчивала, недоговаривала. Я напросилась к Фросе в гости. Поговорить по душам нам никто не помешал. Из глаз женщины покатились бисеринки-слезы, но ей, как она сама призналась, хотелось выговориться.

То, что она родом из Белоруссии, знали все. В 1941-ом году, тогда еще девочкой, окончила начальную школу. Старшая сестра Валя – семилетку. Но началась внезапно война, уже на 17-й день вся республика была оккупирована фашистами. Деревня, в которой проживала семья Коростелевых, называлась Горбовичи. Находилась она недалеко от города Могилева. Мужчины ушли кто в партизаны, кто-то успел попасть в армию. Ушел и отец девочек – Трифон.

— Береги дочерей, — сказал на прощание. – Ежели что, держи связь с Митькой, он поможет.

Немцы назначили Митьку полицаем, и дали ему в помощь отпетого негодяя Яська, перед самой войной откуда-то появившегося в деревне. Он активно выслуживался перед новой властью, не жалея ни детей, ни пожилых. Угонял скот, составлял списки молодежи и коммунистов.

Как-то раз, поздно вечером, в дом зашел Митяй. О чем-то долго разговаривал с мамой, а утром, чуть свет, Фросю разбудили (старшей сестры дома не было. Позже узнали, что Валя – в партизанском отряде), дали кусок хлеба и отправили с коровой в лес. Вечером, когда уже темнело, девочка вернулась домой. Плакали навзрыд женщины: позабирали всю скотину в деревне и угнали в город Могилев. Так удалось семье спасти свою кормилицу.

Кое-как перезимовали. В 1942 году начались поголовные грабежи, в неволю отправляли и подростков. Мама очень боялась за Фросю и, как только сошел снег, отправила ее в лес с коровой. Там тоже было опасно: много лихих людей бродило. На шею корове повесили колокольчик, чтобы девочка могла по его звуку определить, где корова. Каждый вечер Фрося с охапкой прутьев возвращалась домой.

Немцы в деревне не жили, но приезжали. Собирали народ, грозились казнить за малейшую провинность, за связь с партизанами. Ясек из всех своих сил продолжал выслуживаться перед фашистами: женщин гнал на работу в поле. Они сеяли и выращивали в основном картофель, затем собирали урожай. Себе почти ничего не оставалось – все шло на содержание врагов.

До поздней осени Фрося почти ежедневно уходила в лес. Ей шел уже 13-ый год, но от тяжелой работы она почти не росла. Так пролетел еще год. И вот уже заканчивалось лето 1943-го года. Фрося много знала о том, куда мама уходит по ночам, возвращаясь до рассвета с хлебом. На заимке – в болотистых местах были такие островки, охотники ставили небольшие избушки. В одной из них пекли хлеб для партизан. Здесь же держали муку, соль, хорошую воду. Фрося видела, как иногда доили корову: в партизанском отряде были женщины с детьми.

Как-то вечером, уже возвращаясь домой, девочка увидела, как пьяный Ясек пытается перегородить ей дорогу. Грубо схватил ее за руку.

— Что, партизанка, знаешь дорогу в отряд?

Фрося заплакала, доказывая, что ничего не знает. Удар пришелся по голове. Но последнее, что запомнила она, как полицай связывал ей вывернутые за спину руки. Он связал проволокой и ноги, и на этой петле повесил на дерево. Девочка кричала от боли, да кто услышит. Затем умолкла.

Тем временем корова сама пришла домой. Встревоженная мама побежала в лес, кричала, звала, но не нашла. Ясек сам потом пришел к ней:

— Издохла твоя партизанка.

Женщина кинулась ему в ноги, умоляла сказать, где дочь. Поставила ему на стол самогон, а сама побежала к Митяю. Он только ночью принес на руках к матери бездыханное тельце. Вывернутые ручки и ножки упорно не принимали обычное положение, но девочка стала подавать признаки жизни. Кто-то подсказал, что надо в бане пропарить и выравнивать суставы, но никто не знал, как правильно это делать.

Освобождение Белоруссии произошло 25-28 июня 1944 года. В страхе бежавшие фашисты, дотла сожгли деревню Горбовичи, но люди не пострадали – их предупредил Митяй. Спаслись в лесу и на болоте. Но другие, 260 населенных пункта уничтожили вместе с людьми. Израненная Белоруссия скорбит и доныне.

Пленных немцев использовали на торфяных работах. Они жили в старом сарае, в котором до войны молотили зерно. Голодные и оборванные они вызывали презрение. Это были не те надменные, обученные на уничтожение советских людей, солдаты, а дрожащие от холода, в тряпичных обмотках понурые мужчины. Им разрешали разжечь костер, чтобы согреть воды. Понимали ли они, что сделали с белорусским народом, предав геноциду треть населения республики?

Один из немцев, немного говоря по-русски, пошел в деревню за солью, но ему дали еще картофеля.

— Нет ли среди вас врача? – с надеждой спросила мама Фроси.

Доктор нашелся, но помочь не смог – опоздали, время ушло: косточки укрепились в неправильном положении. Но показал, как разрабатывать суставы, применять правильно банные процедуры. Это мало помогало, к тому же и полностью прекратился рост девочки.

После завершения Великой Отечественной можно было обратиться к врачам и получить статус инвалида войны. Но была у Фроси какая-то робость. Она заново училась ходить: шаги были неуклюжие, тяжелая походка так и осталась до последних дней. А вот руки тренировала, растирала, и понемногу они стали слушаться.

Восемнадцатая весна Фроси заявила о себе: неброская красота и скромность, может быть, и нравились кому, но руки, которые никогда не обнимут, не давали объявиться женихам. Сшили ей тогда красивое платье, длинные рукава прикрыли физический недостаток, плечики подшили – они выровняли осанку…

После долгих поисков работы, в 1961-ом году Фрося приехала на Кубань: весть о большом урожае винограда дошла и до Белоруссии. Решила попробовать себя в сборе, и у нее получилось! Работала, не жалея себя.

В это же время приехал сюда тоже на работу Иван Голубцов. Встретились два одиночества – скромный, удивительно добрый и вежливый, он обратил внимание на Фросю. В феврале 1963-го поженились. Через год в молодой семье родилась дочь Елена: трудно вынашивала Фрося ребенка. Но дочь родилась крепкая, здоровенькая.

Супруги, поддерживая друг друга, вырастили Елену. Она радовала родителей хорошей учебой, была помощницей во всем. Сейчас она – педагог, учит детей. Вместе с мужем уже помогает в воспитании своих внуков, скоро появится и правнук. Уже нет в живых Фроси и ее супруга Ивана. Как бы они порадовались большой семье дочери!

Тридцать семь лет я хранила чужую тайну, рассказанную мне весной 1987-го года. Спросила Елену:

— Может, пора рассказать о маме?

Оказалось, что дочь все знала: и про полицая, и про казнь девочки, и жизнь Фроси такую тяжелую. Это была маленькая, неуклюжая женщина, пострадавшая от Великой Отечественной войны, от людских насмешек, но с такой прекрасной душой. Жизнь наградила ее хорошей семьей, с теплом созданным домом, прекрасным мужем, любимой дочерью, внуками, правнуками, которых успела понянчить.

То, что рассказала мне Фрося, не прочитаешь ни в одной книге. Я была потрясена ее подвигом – выжить и ежедневно служить Родине, выполняя трудоемкую работу, не жалея себя. Многим была не понятна наша с ней дружба, но я настолько прониклась состраданием к этой женщине, что по-другому уже не могла. Вечная светлая память тебе, Фрося!

Нина ШЕВЕЛЕВА